Крик души к Белоусову с фронта и с тыла: Честно о том, что ждёт Россию после СВО

Институт "Царьграда" проводит "Форум будущего 2050" — интеллектуальное мероприятие, беспрецедентное и по своему масштабу, и по составу участников. Своим видением текущих проблем и будущей судьбы мира и России в нём делятся более сотни экспертов, в том числе министр иностранных дел России Сергей Лавров, американский экономист Джеффри Сакс, один из ведущих отечественных футурологов и прогнозистов Сергей Переслегин, а также десятки интеллектуалов, журналистов, экономистов и политиков из России, Европы, Китая и США. Одна из наиболее интересных и в то же время острых тем была поднята на панельной секции "Войны будущего. Геймификация войны", которую провёл известный военный обозреватель Юрий Подоляка. 

Одна из наиболее интересных и в то же время острых тем была поднята на панельной секции "Войны будущего". Фото: Дмитрий Бархатов

"Очень быстро всё меняется"

Первое, на что обратил внимание ведущий секции, — это беспрецедентный, никогда ранее не встречавшийся в истории темп развития боевой техники и соответствующая скорость изменения тактики. По словам Подоляки, боец, который не был на фронте полгода, уже имеет устаревшие представления о реальной ситуации, актуальных угрозах и методах противодействия им.

С ребятами общаюсь постоянно, кто на фронте. Они говорят, что если ты не был на фронте полгода, тебе нужно переобучаться. Потому что ситуация изменилась, опасности изменились. Соответственно, ты должен пройти определённый курс переподготовки, втянуться в нынешнюю реальность. И даже те инструкторы, которые преподают у нас на полигонах, стараются обязательно попасть на фронт, чтобы впитать последние изменения, последние новости, которые вообще происходят на линии боевого соприкосновения. Очень быстро всё меняется,

— констатировал ведущий.

Действительно, СВО начиналась как классическая военная операция: продвижение по территории противника колонн техники, встречные танковые бои, засады на дорогах и противозасадные мероприятия, попытки подавить вражескую ПВО самолётами оперативно-тактической авиации. Дроны в этой схватке уже были представлены (в основном у нашего противника), но ещё не играли решающей роли. Хотя и показали, что их присутствие на порядок повышает эффективность таких традиционных видов оружия, как танк или дальнобойная гаубица. Штурмовая группа под наведением с дрона в сухую переигрывает оппонентов, у которых нет глаз в небе и цифровой шифрованной связи. И это был очень болезненный опыт для нашей армии. Однако это было лишь началом глобальной трансформации современного поля боя, и трансформация эта проходила в сторону всё более углубляющейся и расширяющейся цифровизации — проникновения IT-технологий в структуру военных организмов и их поведение на поле боя.

На сегодняшний момент именно дроны — в первую очередь воздушные, FPV, обычные со "сбросами" (гранатами и миномётными минами, которые сбрасываются на голову врага с зависшего беспилотника — Ред.), разведчики — предопределяют исход сражения и наносят, по разным оценкам, от 80 до 90% ущерба. Причём зачастую противники друг друга… не то что зачастую, практически никогда противники друг друга не видят, даже на расстоянии, с которого можно было бы просто перекрикнуться. Они смотрят в "прорезь монитора" либо планшета, гораздо чаще, на порядок чаще они видят лицо врага, которому несут смерть,

— отмечает Подоляка.

Новшество последних месяцев — воздушное фехтование FPV-дронов с целью защитить позиции своей пехоты от вражеских "птичек".

В текущих условиях обладание большим числом опытных пилотов — огромное преимущество. Сторона, которая может подготовить и оснастить большее число пилотов-асов, получит критическое преимущество над противником. Подоляка отмечает, что фронтовой опыт показывает: профессиональный пилот способен ликвидировать до нескольких сотен солдат противника. Дроноводы — это снайперы современной войны, специалисты, которые вносят наибольший вклад в истребление вражеской живой силы и техники. Их влияние на бой таково, что обе стороны полностью перестроили тактику под применение дронов, а самих дронщиков, так же как раньше снайперов, не берут в плен.

В текущих условиях обладание большим числом опытных пилотов — огромное преимущество, считает известный военный обозреватель Юрий Подоляка. Фото: Дмитрий Бархатов

Именно потому, что они являются ключом к успеху, они являются и самыми приоритетными целями на линии боевого соприкосновения. Когда мы находили очень хорошие расчёты дроноводов противника, мы не жалели использовать ФАБ-3000, чтобы наверняка смешать бетон с землёй и чтобы этот пилот, который может стоить жизней сотням наших солдат и сорвать не одну атакующую операцию, точно не выжил,

— пояснил текущую ситуацию господин Подоляка.

Большая проблема бойцов, о которой молчат

Однако любая война рано или поздно кончается, а вот люди, получившие на ней соответствующую профдеформацию, остаются. И это огромная проблема, к встрече с которой нашему обществу следует готовиться заранее, считают эксперты "Форума будущего 2050".

Я общался с разными ребятами — и сбросниками, и FPV-шниками. Есть люди с неокрепшей психикой, которые реально сходят с ума. Я не буду называть имена даже некоторых наших известных в медийном пространстве пилотов, у которых реально поехала крыша. И я не знаю, например, чем он будет заниматься в мирное время. Вообще, что его, кроме этого всего, вообще интересует? Убить человека — это очень тяжёлая грань, которая меняет личность навсегда. И если раньше, например, ты был в атаке или в обороне, но ты "слышал порох", то сейчас ты просто смотришь на монитор — и убиваешь человека: одного, второго, десятого, сотого, потом уже двухсотого, трёхсотого и так далее. И вернуться обратно психически в нормальное состояние ему, мне кажется, нереально,

— полагает Подоляка.

Самое очевидное последствие этой проблемы — вал заказных убийств после завершения СВО, которые будут совершаться с помощью дронов. И готовиться к их нейтрализации спецслужбам и правоохранителям нужно заранее.

Kill zone и позиционный тупик СВО

Вторая крупная проблема, которую обсуждали гости "Форума будущего 2050", — это паралич войск на поле боя беспилотниками. Приглашённые Царьградом эксперты озвучили на широкую аудиторию проблему, о которой ранее писали только профильные ресурсы и говорили отдельные профессионалы: и мы, и противник выкашиваем дронами не только оборону друг друга, но и тыловую полосу на глубину до 10–15 километров. Дроновый террор ведётся с такой систематичностью и беспощадностью, что в этой полосе "ничего не должно шевелиться". Выбивается всё: техника, люди, укрытия. Бойцам на передовой невозможно неделями доставить боеприпасы, воду и продовольствие; эвакуация раненых затруднена до предела. Влияние беспилотников таково, что в серой зоне, не занятыми ни нами, ни врагом месяцами стоят сёла и деревни. Но зайти и закрепиться в них ни мы, ни враг не можем. Огромная проблема, которая, может быть решена через дальнейшее развитие беспилотных систем.

Можно предположить, что ещё через полгода будет более роботизированное поле боя. Мы в этом направлении развиваемся и противник. Всё больше наземных дронов. Я думаю, за ними большое будущее. Они будут производить атаки, закрепляться на точках, на которые уже потом будут приходить люди,

— отмечает Подоляка.

Поле, над которым постоянно летают дроны на оптоволокне. Скриншот ТГ-канал Alex Parker Returns

Сигнал военному руководству

В свою очередь, генеральный директор ООО "Русь-цифра" Кирилл Малофеев поднял острейший вопрос о взаимодействии нашей оборонной промышленности, в особенности частников, с военным ведомством.

Генеральный директор ООО "Русь-цифра" Кирилл Малофеев поднял острейший вопрос о взаимодействии нашей оборонной промышленности, в особенности частников, с военным ведомством. Фото: Дмитрий Бархатов

Очень серьёзная проблема — у нас нет отечественных симуляторов БПЛА. Те, которые мы используем, изначально украинские либо американские. У нас нет в данный момент хорошего симулятора БПЛА. И я не очень понимаю, как мы можем починить эту проблему, потому что, чтобы что-то стало на вооружение, нужен год, не менее. А проблема такого положения дел состоит в том, что если мы хотим адаптировать симуляторы к особенностям своих дронов, то это не представляется возможным. Программное обеспечение, как правило, не открытое. Да, мы его где-то затрофеили и используем, а развивать не получается,

— отметил Малофеев.

При этом он уточнил, что разработка программного обеспечения должна осуществляться на уровне всей армии, иначе его невозможно поставить, кроме как на уровне отдельных частей.

Проблема в том, что, по крайней мере на примере моего опыта, к разработке в рамках ГОСТа и Гособоронзаказа предъявляются практически невыполнимые требования. Это же одна из причин, почему на момент начала СВО у нас практически не было БПЛА. Дело в том, что программный код не считается в качестве предмета производства Министерством обороны. Вот если вы гайку закрутили — это понятно. Если вы написали какое-то программное обеспечение — его не существует. Как вы думаете, будет ли у нас какое-то парадигмальное смещение, хотя бы после войны? Мы поймём, что не только на гайках и болтах и количестве дронов зиждется наша военная мощь?

— задался вопросом Кирилл Малофеев.

Со своей стороны, Юрий Подоляка отметил, что "командный состав должен хотя бы понимать, как это всё работает". Но пока, увы, противник нас в этом опережает:

У противника, к сожалению, здесь большой прогресс, они не боятся экспериментировать. Недавно поставили "Мадьяра" (Роберт Бровди — предприниматель, поступивший в ВСУ после начала СВО и создавший добровольческое подразделение БПЛА, которое затем было развёрнуто в 414-й отдельный батальон ударных беспилотников, а затем в полк — прим. ред.) командующим Силами беспилотных систем ВСУ. Человек, который, по сути, создавал там всю систему, не бессребреник, но тем не менее он спец,

— согласился Подоляка. 

Роберт Бровди начал СВО в звании лейтенанта, на днях он стал командующим самым важным родом войск на этой войне. России следовало бы сделать выводы из этого назначения. Скриншот ТГ-канала "Военный Осведомитель".

В сухом остатке

К сожалению, полностью охватить весь спектр вопросов, которые поднимались даже на одной панельной дискуссии "Форума будущего 2050", в рамках статьи крайне сложно. Однако даже по тем вопросам, которые были обозначены в статье, можно сделать ряд выводов. Во-первых, Победа не будет лёгкой. Несмотря на весь героизм наших войск на фронте, несмотря на все вложения государства и волонтёров (а через них всего гражданского общества), враг по-прежнему сохраняет лидерство в ключевой для завоевания победы технической и технологической сфере — сфере беспилотников. Дальнейшая роботизация войны неизбежна, и для того чтобы сократить отставание от врага, нам необходимо повышение знаний и умений в масштабах Генштаба России.

Второй, важнейший вывод — России нельзя проигрывать. Накопленные за три года войны издержки таковы, что если страна потерпит поражение или даже просто не сможет добиться однозначной и уверенной победы, то последствия догонят нас как волна цунами и утопят общество в кровавом хаосе, по сравнению с которым беспредел 90-х покажется детским утренником.

Третий вывод: в стране есть люди, которые не боятся смотреть вперёд, видеть опасности и называть вещи своими именами. Осталось сделать так, чтобы их понимание хоть в какой-то мере отражалось на принимаемых политических и структурных решениях. Желательно до того, как наша великая и прекрасная страна в очередной раз умоется кровью.